L'entretien avec Olivier Zahm dans L'Officiel Homme Juillet 2008 on-line sur le site d'éditeur.Во французском Officiel Homme за август 2007 было опубликовано (можно прочитать on-line на сайте издательства) интервью фотографа Милана Вукмировича (Milan Vukmirovic) с художественным критиком, куратором многочисленных выставок, а главное, арт-директором и главным редактором Purple Fashion Magazine Оливье Замом (Olivier Zahm). Этот журнал Оливье Зам начал выпускать в 2004 году, до этого, в начале 90-ых уже появился «arty» журнал Purple.
Публикую перевод части этого интервью.
Ты был художественным критиком, курировал более пятидесяти выставок современного искусства. Когда ты создал Purple в начале 90-ых, ты осознавал, какое место займет мода в твоем будущем?
Нет, совершенно не осознавал. Я не мог себе представить, что полюблю моду, а тем более, какое место она займет в моей жизни. Устроит даже мою личную и сексуальную жизнь! С детства меня влекли к себе и вдохновляли друзья моих родителей. Эти модные люди мне казались другими, более свободными, более эротичными. В подростковом возрасте я покупал много журналов. С 13-ти 14-ти лет я поглощал Жана Бодрияра и Ролана Барта… Не говоря уже об итальянском кино. Феллини, Антониони, Феррери и др. Я смотрел 8 ½ должно быть раз десять в кино клубе. В этом фильме есть все, что я люблю в моде. Звезды, ревнивые женщины, ложь, дети, истеричные актрисы, маг, мелодрамы, страдание, одиночество, элегантность, перебор, мечты… Мода — это церемония жизни. Я никогда моду не принимал как признак поверхностности. И ни как отличительную черту нарциссизма. И менее всего как способ показать свою власть. Одеваешься, чтобы оказать честь миру.
Издавая Purple, тобой двигало желание создать новую связь между миром искусства и миром моды, которому требовалась душевная составляющая или креативная или интеллектуальная легитимность?
Я не придавал этой связи искусства и моды интеллектуальности. И мода не нуждается в душевной составляющей, когда речь идет о созидании. И никакой интеллектуальной легитимности! Не более чем искусство, между прочим. Я никогда не думал (даже когда регулярно писал о современном искусстве), что критика восполняет некий пробел в теории произведения искусства. В 1992 году мы совместно с Элейн (Elein Fleiss) запустили журнал Purple Prose, и он нам помог установить эту связь (скорее экзистенциальную, чем концептуальную) между искусством и модой, а также архитектурой, кино, видео, музыкой и т.д. Мы не рассматривали созидательные процессы исходя из отдельных критериев, потому что все связано. Связь искусства и моды мне всегда казалась свойственной творческой практике вообще. Просто парижский интеллектуализм презирает моду. И отношение моды и искусства сегодня, на мой взгляд, все еще отмечено пренебрежением. Будто бы мода нуждается в признании с точки зрения так называемых «высших» ценностей. Между формами искусства нет ни иерархии, ни разницы. Есть только разные носители: картины, пленка, ткань, звук… Разница материала, ничего больше…
Большие дома моды поддерживают твой журнал, один из самых независимых и креативных. При этом большие группы, кажется, отстраняются от дизайнеров с сильной личностью. Это происходит из-за главенствующей роли маркетинга, новых директоров, королей моды? Это конец творческого периода?
Да, совершенно очевидно, что 90-ые, а с ними и идея альтернативной культуры и авангарда, в прошлом. И мои 70-ые! Мы переживаем период однозначно менее интересный для творчества, в смысле чистого изобретательства, эксперимента и абстракции. Но эта нехватка новшества освобождает место великому «всему и чёрте чему» барочному, фантастичному, увлекательному. Феллини!
Ты много путешествуешь и всегда везде ищешь новые таланты. Думаешь ли ты, что возможно новое действительно креативное движение в моде, как японские дизайнеры в конце 80-ых? Или же мы приговорены к вечной переработке?
После длинных пустых периодов происходят резкие моменты разрыва. В моде, как и везде, неожиданное приходит с окраин, издалека, извне: кто бы мог подумать, что Бельгия займет центральное место в 90-ые и Martin Margiela станет знаковой креативной фигурой! Сегодня привлекает внимание Нью-Йорк. Формируется новая волна американских дизайнеров.
Твой стиль в одежде изменился с тех пор, как ты занялся модным журналом?
Даже не раз, но, неосознанно, без полного разрыва. Чем больше старею, тем больше похожу на людей, повлиявших на меня в 70-ые. Свой стиль, мне кажется, не особенно выбираешь. Он возникает как склад ума, как наш словарный запас и наши предпочтения во всем. Иногда происходят странные отклонения, но никогда это не длится долго. После сорока приходишь к главному. Т.е. я продолжаю развлекать себя модой, играть «образом». И в новинку это происходит посредством фотографии. Я проникаю в модные съемки и одеваю вещи, которые бы я вряд ли носил вне съемок. Мне это дает ощущение свободы, которого у меня не было до становления «моделью», ощущение, что я могу надеть что угодно. Что я сильнее одежды! Это, конечно, иллюзия.
Выйти перед камерой — это новый способ и манипулировать твоим образом, не так ли?
Когда я делал журнал с Элейн, не было и мысли выделиться. Мы разделяли идею коллективного в журнале как в совместных выставках с другими художниками. Мы отказались от идеи подписи и от искусственной «старификации» имени, от того, чем был отмечен закат 80-ых. Я полностью поменял мнение в 2004-ом, когда перестал работать с Элейн и занялся в одиночку Purple Fashion, а она занялась Purple Journal. Я понял, что журнал должен быть автобиографичным, чтобы сохранить разницу, отдельное качество, особенность в эпоху массовой стандартизации. Нам сейчас приходится политически противостоять индустриальной субъективности, массовой идентичности, клонированию. Это объясняет мою страсть к фотографиям Юргена Теллера (Juergen Teller) и Терри Ричардсона (Terry Richardson). Я воспринимаю свой журнал как дневник. Он выражает мой стиль жизни и мою личность, преломленную через тех, кто в него входит. Это и потому еще, что мне лично было необходимо осознать себя арт-директором. По чисто коммерческим причинам мне было нужно, чтобы мой образ не идентифицировали с журналом, считающимся слишком художественным, соответственно, анти-коммерческим, и соответственно, анти-модным! Я осознанно решил играть в игру «celebrity culture», в ней участвовать, экспериментировать и использовать себе во благо. Я рок-звезда без концерта, актер без фильма, художник без произведения, наследник без наследства. Я образ самого себя, содержащего только конструкцию этого самого образа.
